Мой белый город. Евгений Дога. 23.05.2015

  О Кишинёве можно говорить и писать бесконечно. В Кишинёве прошла моя юность, здесь я получил профессиональное образование, здесь я начал свой трудовой путь и прошли мои первые свидания. Когда я первый раз очутился на центральной улице города, мне показалось, что всё небо над ней покрыто проводами. И действительно, проводов было много, ибо проходили  над улицей линия трамвая, который ещё курсировал, линия только что начинавшего работать троллейбуса. Да  ещё и старые электрические провода не везде были демонтированы. Улица тогда была узкой и довольно разбитой. Там где сегодня Дом Правительства, стояли стены разрушенной духовной семинарии, на руинах которой проводились симфонические концерты. Я видел, как по утрам на грузовиках под серьёзным конвоем привозили зэков на строительные площадки полуразрушенного города. Их бараки располагались не совсем далеко от города, и мне не раз приходилось проезжать мимо них, когда ехал на попутной машине домой к маме. Вечером подъезжали  грузовые машины и увозили бедных «врагов народа» обратно в эти «гадюшники». Музыкальное училище, в котором я учился,  находилось на один квартал ниже главной улицы, а рядом был музыкально-драматический театр, куда нас, студентов, пускали на спектакли бесплатно. Там я просмотрел множество постановок современных в то время авторов, в которых играли очень талантливые артисты из бывшей Автономной республики, что была до войны на левом берегу Днестра, а также новые артисты из Бессарабии. Чуть подальше был, и сегодня есть, театр имени Чехова. Там я, только  ещё начинавший входить в мир музыки,  за кулисами что-то напиликал на виолончели, куда меня пригласили поиграть бесплатно  в какой-то пьесе Шекспира. Волнений было так много, что временами меня затуманивало и я ничего не видел, и, вероятно, ничего и не слышал.

Последствия войны ещё сильно ощущались не только тем, что везде были развалины и очень много жителей, в основном местные, жили в подвалах, а и тем, что ещё не хватало продуктов питания.  Я прекрасно помню, какая страшная засуха была несколько лет после войны у нас. Люди пухли от голода, умирали, и даже хоронить их было некому. Когда я приехал в Кишинёв, мама иногда присылала мне в мешочке сухари, которые чаще всего ночью их у меня своровывали  мои же коллеги. Наше общежитие было тоже в подвале, правда, потом нас перевели на верх в привилегированные условия. Там где сегодня прекрасный уголок отдыха нашего города «Валя морилор», были земельные  участки на которых  жители города выращивали картошку, фасоль, помидоры, всякого рода овощи.  Я туда приходил, чтобы подобрать то, что пропустили хозяева этих участков. Из этих «трофеев» приготавливал на примусе прекрасный суп. Ели, конечно, сообща. Стипендию в 140 рублей я откладывал в сберкассу и брал по 25 рублей  каждую неделю. Остальное шло на профсоюз и общежитие. Мои однокурсники из Одессы тратили по 10 рублей в день! О, как я им завидовал и мечтал  о том времени, когда нужда отойдёт от нас навсегда. Вот там, где большая лестница  на входе в парк,  в сторону «Валеа морилор»,  есть очень красивая колоннада в стиле Онегина. Вечерами приходило  туда много народу,  чтобы  отдохнуть и послушать музыку нашего ансамбля, в котором я играл на контрабасе. Стал уже «зажиточным» и мог пойти на «толкучку», чтобы купить  с рук белые  хлопчатые брюки с очень широкими штанинами. Потом я таким же образом приобрёл белый свитер. Мне нравилось быть аккуратно одетым, как мама меня содержала. У неё  было  чистенько  всё постирано и выглажено. Даже заплаты на одежде   оставались незамеченными. Я тоже научился работать с иголкой, утюгом, со стиркой.

Но шли годы, и жизнь в Кишинёве поменялась очень быстро. В лучшую сторону. После училища я поступил в консерваторию, про которую говорили, что до войны в Кишинёве её не было, а потом повторил её ещё раз по классу теории и композиции. Работал уже  в профессиональном оркестре  радио, виолончелистом, где играли великолепные музыканты ещё «старой румынской школы»: братья Саулеску, Г.Ширман, Д.Георгцэ, А.Давидов и др. В перерывах между репетициями они любили музицировать на темы музыки 30-х годов, а также  музыки народной. Иногда  и я пытался что-то  путано подбирать на рояле под игру аккордеониста Д.Георгицэ или скрипача А.Ранги. Но мне всё казалось мало того, что я делаю. Я, проходя по улицам и глядя на прохожие пары людей, думал, как я смогу достойно ещё кого-то содержать?! И какое мое участие в этом мире, если звуки моей виолончели растворяются в оркестре и остаются незамеченными. Хотя, так мне кажется, я играл прилично на этом инструменте. Меня записали на радио  ещё  во время обучения в училище, а после консерватории телевидение сняло «клип» с моим романсом для виолончели с оркестром в моём исполнении. Я и сегодня горжусь им, смотря на себя юного и красивого. И о красоте. Я страдал всё время от того, что я не такой как все. То прыщи какие-то на лице мешали, то с ростом  я надолго задержался, то скованность какая-то меня всё время сдерживала. На студенческие вечера отдыха, которые  наша «тройка»  организовывала,  меня приглашали на танцы девушки?! А «тройка» эта были мои товарищи по комнате, с которыми мы ночи напролёт читали  книги, которые один из нас знал, какие надо читать обязательно, ибо его научила   избирательно  читать мама-библиотекарь.  Долго споря по темам прочитанного, разругавшись под утро, ложились ненадолго спать, потому что к 6 часам утра надо было идти в консерваторию и успеть занять класс для занятий  по специальности.

Парк Пушкина, нынешний парк Штефана Великого, я  пересекал  по несколько раз на день по дороге в музыкальное училище. По выходным дням там играл симфонический оркестр. Иногда со знаменитыми гастролёрами из-за рубежа. Сейчас там кафе и симфонический оркестр уже не поместится. Да и частное оно. Не до симфоний. А как оживленно было вечерами в центре города! Выходила молодёжь  «показать себя, да и на других посмотреть». Наша «тройка» тоже была в их числе. Только  что начали поступать к нам модные по тем временам одежды из-за границы. Это в основном из стран соц. лагеря. Мы экономили как могли, чтобы купить модную куртку из Чехословакии или плащ «болонию». Шик! Но всё для того, что бы привлечь внимание  понравившихся нам девушек. Мы долго следовали за ними, шли туда-сюда от улицы Гоголя, нынешней Бодулеску-Бодони, до Комсомольской, ныне Михай Эминеску. Но ни разу не осмелились подойти к ним и познакомиться. Так и возвращались в свою 55-ю комнату общежития, сваливая вину случившегося друг на друга. Иногда даже давали «комсомольское  «поручение» одному из нас, что бы сделать прорыв в этом деле. Но и это не помогло. Всё, оказывается, развивается совсем по другим правилам.

На улице Пушкина, где стоит ныне Дом печати, была редакция газеты «Молодёжь Молдавии». Туда я сходил несколько раз, чтобы  присутствовать на литературных вечерах с молодыми поэтами. Вёл эти заседания молодой, а ныне известный широко талантливый писатель Кирилл Ковальджи. Я тоже писал в то время стихи, но ни разу их  никому не читал. Но для меня это было интересно, потому что помимо знакомства с поэзией и начинающими поэтами, я узнал многое из теории поэзии, формах и стилях, технике стихосложения и т.д. Тайком я и музыку стал придумывать и записывал в тетрадку, которую тщательно прятал. Мой коллега по комнате тоже сочинял романсы на стихи Р.Бернса, но он нам их показывал и восторженно  напевал. Композитором он не стал и закончил свою музыкальную карьеру оркестрантом в одном из оркестров Днепропетровска. Да и я, окончивший консерваторию по композиции, тоже перестал писать, чтобы  не заполнять  мир музыки ещё и моими  поделками. Но случай привёл меня на студию «Молдова-филм». Там жизнь кипела. Работали прекрасные режиссёры, сценаристы, художники. Молдавские фильмы выходили на широкий экран в стране и даже за рубежом. Студия размещалась в центре города  за спиной католического костёла и на небольшом расстоянии от уцелевшей колокольни немецкого костёла, в которой находился Дом офицеров, насколько мне помнится. На большой площадке студийного двора всегда было много народу, который собирался «покурить», выходя из монтажных комнат или из тех, что приходили на кинопробы в надежде на везение. Однажды как ураган во дворе появился великолепно и элегантно одетый «иностранец». Вокруг него сразу сгустилась толпа  любопытных, которая с открытыми ртами смотрела на этого  эмоционально жестикулирующего человека. Он что-то рассказывал, потом ,на запросы   со стороны, читал стихи, после чего раздавались бурные аплодисменты.

Это был Эмиль Лотяну, недавно вернувшийся из Москвы после ВГИК-а, а до того из Бухареста.  Он чувствовал себя хозяином положения среди окружавших его студийцев. Говорил  он на прекрасном румынском языке, который в те времена  тщательно маскировали под «молдавский». Я стоял в стороне от  этой группы, потому что меня ещё мало что связывало с кино. Я только начинал писать музыку для фильмов. А однажды Э.Лотяну подошёл, видимо знал что-то обо мне, и сказал, что на следующий фильм он обязательно  пригласит меня писать музыку. Но  приглашение поступило лишь спустя  четыре года. Это был знаменитый фильм «Лаутары». Работали мы недолго, всего десять лет, после чего Эмилю Лотяну просто не давали денег на съёмки новых фильмов. Это после выпуска таких шедевров как «Табор уходит в небо»,»Мой ласковый и нежный зверь» или «Анна Павлова»! Это на «Мосфильме». Ну а дома, в Кишинёве, тоже « не нашли денег», потому что очень уж дорогие «мерседесы», на которых любят ездить шефы.

Приблизительно в то время появилось в Кишинёве  новое звонкое имя, Григорий Виеру. Он стал звучать со своими поэзиями повсюду. Тема мамы, родины, родного языка, благодаря ему, передалась тысячам его читателей и почитателей. Сегодня его имя носит большой бульвар в Кишинёве, стоит на аллее классиков румынской литературы его бюст. А ведь помнится, когда  на этой же аллее сваливали бюст Михая Эминеску. А когда я ставил на крышу дома телевизионные самодельные антенны, их тут же выбрасывали какие-то люди «в штатском», чтобы не дай Бог поймать какую-нибудь иностранную телепередачу. А вот в конце 50-х и в начале 60-х в специальных магазинах можно было приобрести и румынские книги, и зарубежные  грампластинки. Потом пришёл новый партийный босс во главе республики и стал проводить «национальную»  политику. Даже издавать тома воспоминаний  стал впоследствии. В городе почти полностью исчезли акации, зато появилась другая флора, очень  близкая его душе.

Но сегодня город  лишился вредных запахов, мучавших горожан многие десятилетия, по улицам бегают новые троллейбусы, собранные у нас на базе разворованного тракторного завода, радует горожан озеро в долине «Валя морилор» на месте которого планировали «шустрики» построить коттеджи или отдать это место под «фазенды». Построено и реконструировано много дорог, хотя многие не перестают критиковать  руководство города  за  эти плохие дороги. Да, они имеют свойство портиться, но на мизерный урезанный бюджет не очень-то разгуляешься. К великому сожалению, руководство страны относится к столице своего государства как к падчерице, которая, тем не менее, пополняет фонд бюджета  страны больше  чем на половину   из своих доходов. И странно, меняются в верхах руководители, а любить столицу, помогать ей, контактировать с ней, в конечно счёте, не в состоянии. Я смотрю, как в Москве мэр города близок к руководителям страны, они к нему, работают воедино. Столица, это зеркало государства. Только не у нас. Всё время плохой мэр, не компетентен. А ему урезают субсидии, хотя на всякие государственные мероприятия просят денег именно у города. Вот придут «они» к власти и всё будет отлично. «Наведут порядок». Сегодня претендуют на руководство городом уже почти пару десятков кандидатов!  Во, таланты!. Какой  незамеченный до сих пор резерв! Им подумалось, что если они летают в самолётах, то они уже лётчики.

Я люблю проезжать по дороге в аэропорт по прекрасно освещённой трассе. Правда,  аэропорт-то не наш, его продали верхние руководящие кланы, и вовсе не мэр города. Мне нравится, что  каждой весной коллективно высаживаются  на призыв Примарии тысячи деревьев на улицах и в парках города. Появились, как в Европе, баки для различного сорта мусора, которыми мы  ещё не научились пользоваться. А сколько скамеек для горожан  расположены в парках и на улицах. Правда и здесь находятся  «активисты» бросающие эти скамейки в озеро, или просто в овраги. И, пожалуй, самое важное, что город  становится с каждым годом красивее, интереснее по части духовной жизни, по своей архитектуре, по общему виду самих горожан. В городе появилось множество прекрасных гостиниц, торговых центров, молов, зон отдыха. Он действительно соответствует метафоре «цветка из камня». Критиковать куда легче, чем что-то самим сделать. А всё потому, что плохо знаем свой город, а поэтому и мало его любим. Чаще всего доминируют личные интересы денежных кланов, которые не строят, скажем, выставочный зал, который находится в самом неподобающем для этого помещении, а в мире для музеев отдают самые красивые архитектурные здания, не тратят денег на  создание музыкальных центров, которых в Москве полно, не думают выделить часть своих «трудовых» доходов  талантливым детям в виде премий, грантов или стипендий. А знаменитые в прошлом артисты, которые уходят в другой мир в нищете не волнует их? Аргумент властей, что нет денег, не честен. Денег столько, сколько их напечатали. А вот распределили их по-разному. В основном в пользу распределителей. А где государство?

Ладно. Всё равно, это наш город и я его люблю и скучаю по нему, будучи большую часть за его пределами. Здесь я  получил образование, здесь я состоялся, здесь я создал семью, здесь мои почитатели. Сюда я приглашаю своих зарубежных друзей. Здесь у меня музыкальный салон за счёт своей, а не государственной, жилой площади, куда я тоже приглашаю на  посиделки близких по духу людей, чтобы послушать музыку, пообщаться, и просто увидеться. Это город, которому я посвятил несколько своих музыкальных произведений, среди которых Гимн «Мой белый город». Я очень надеюсь, что  страсти посидеть в кресле руководителя города утихнут и всё, что он имеет хорошее, сохранится. Просто нужно быть поближе  друг к другу, любить друг друга, любить, а не хаять свой город и понимать, что всё в этом мире не просто и к простому идти сложнее, чем к иллюзорным фантазиям. Классики это доказали своими сочинениями. Как просто писал Моцарт! А сколько величия и мудрости в его музыке. Мы тоже в Европе, как и   был  европейцем Моцарт. Надеюсь на нашу мудрость. 

    Евгений Дога.  23 мая 2015 г.