Евгений Дога: «Творчество родом из детства». Я пою. 5.04.2015

В очередной раз в гостях у журнала «Я пою» народный артист СССР, композитор, общественный деятель, педагог, автор всемирно известной музыки – Евгений Дога. Мы предложили композитору поразмышлять на тему вокального и научного творчества, на тему родины и работы с детьми.

- Евгений Дмитриевич, как вы считаете, место рождения человека, его родина, накладывают в будущем отпечаток на его творчество? Как это отразилось на вашей музыке?

- Я не думаю, что человек сознательно складывает свои ощущения, свои восприятия, свои видения  того или иного периода жизни, особенно первого. Того, в котором постепенно накапливаются образы окружающего мира, который он впервые открывает для себя, и который всё больше и больше поглощает и манит его своими чарами, своей новизной и тайной. А потом наступает пора анализа, когда  мы задумываемся над прожитой жизнью, о её составных, и о характере  этих составных. И это потому, что у нас накопился опыт и информация, которые позволяют нам сравнивать, анализировать, группировать накопленные образы по времени, характеру, эмоциональной или этнической характеристике. Я давно стал задумываться над тем, кто я, какой культуре принадлежу и сколько во мне того или иного составляющего, какая часть относится к корневой  части, какая - к стволу генетического дерева, и какая та, что даёт результат - «фрукты», плоды этой большой сложенной конструкции. Да, я с детства хотел что-то придумать для нашего духового оркестра, что играл в нашем селе. Это был какой-то волшебный мир, который создавали звуки этого оркестра. Я ничего  более эмоционального  и впечатляющего не слышал и не  знал. И сегодня  в моей памяти всплывают образы танцующих пар на маленькой площадке перед сельским клубом в ритмах полек, краковяков  или  какой-нибудь огненной молдавской сырбы или хоры. А каким маленьким и  растерянным ощущал себя, когда первый раз оказался в лесу, в кодрах, что недалеко от нашего дома, среди огромной толщины дубов, маленькой речушки, что тихо журчала где-то внизу, среди различного рода звуков птиц, то поющих, то чирикающих, а то просто каркающих. Мне казалось, что это какие-то волшебные звуки, не из этого мира. Дыхание приостанавливалось, и расширенные глаза пытались охватить всё это видение, проводя своим взором безмерные пространства с пробивающимися,  сквозь  маленькие  расщелины зелёного купола, пучки яркого солнца. Оставалось лишь взять ручку и положить всё это на ноты. Но это предстояло мне делать намного позже. Да, собственно, это я делаю всю свою жизнь. И вряд ли что-нибудь может выхолостить мою душу, выбросить из моей памяти этот «чип», из информации которого я  и состою. Конечно, потом накладывается множество другой информации в этот «чип», но основа, фундамент, отправная точка прохождения жизненного пути там, в детстве, где ты вдохнул первый глоток воздуха и когда на  твоём личике отпечатались навсегда следы нежного и сладкого маминого поцелуя. Отсюда идёт вся моя музыка, проходя через молдавские холмистые кодры, сибирские просторы или, проходя  через колоритные и таинственные леса Амазонки и хребты Гималаев.

- Вы написали более 260 песен и романсов. Многие мы слышали в исполнении Н.Чепраги, С.Ротару, Э.Пьехи, Л.Долиной, И.Кобзона и других известных артистов. Работа над какими вокальными произведениями вам особенно запомнилась?

- Меня часто спрашивают, а для кого Вы пишете песни?  Я всем и отвечаю, что я ни для кого специально не пишу ни песен, ни арий, ни романсов. Я не сервисное бюро, которое обслуживало бы кого-нибудь. Я пишу музыку, и лишь потом думаю об исполнителях. И лучше всего о таких, которые  не мелькают днём и ночью  на всех телеканалах или  в рекламе «про кислые щи». Бывали случаи, когда известные исполнители просили у меня какую-нибудь песню, а я всё тянул, тянул, пока не отпадала необходимость. Это не очень-то хорошо, потому что это были достойные артисты. Но вот так я приучил себя  и лишь когда обстоятельства вынуждают, я приглашаю для записи того или иного певца. А вообще-то записей у меня очень мало и те в основном для кинофильмов. Так это было с Л.Долиной, Э.Пьехой, И.Кобзоном, А.Пугачёвой. Исключение составляет  Надежда Чепрага,  которая раньше записала для радио довольно большое количество моих песен. Много пели и такие молдавские певцы как И.Суручану, М.Кодряну, А.Лазарюк или Ю.Садовник. Сегодня я часто выступаю в своих концертах со Светланой Мареевой, ансамблем «Аккорд», Анной Литвиненко, певцами из театра оперетты или Большого театра. Т.е. я приглашаю к сотрудничеству, а не наоборот. Таким образом, мы остаёмся свободными от обязанностей друг перед другом. Остаётся дружба. Артистическая дружба. Иногда на многие годы. Анну Литвиненко я встретил ещё в совсем юном её возрасте во время гастролей на Северном Кавказе, а Надежду Чепрагу – в самодеятельном ансамбле строителей «Веселия». Также как и Софию Ротару, на экзаменах в кишинёвской консерватории.

- Вы не поете сами? Почему?

- А очень просто: у меня нет голоса, а петь так,  как это делают некоторые сочинители и музыки, и стихов, и всего-всего, чего только хочется. Вообще, я стараюсь не делать того, что другие делают лучше меня. Я прошел в консерватории, помимо композиции, и симфоническое дирижирование, но я  не представляю себя дирижёром. Особенно глядя на себя со стороны. Лишь иногда позволяю себе дирижировать, и то в студии.

- Как появилась идея создать ансамбль "Крылатские козявки"? Расскажите немного о нем.

 - Вскоре после моего переезда в новую квартиру в Крылатское, я, проходя по коридору, заметил, что на стенах видны отпечатки детской обуви. Ах, думаю, нечем заниматься вам, чертики маленькие!  Вот я и решил обратиться к  жильцам своего подъезда с предложением, привести ко мне своих малышей, и  заняться со мной пением. Хотя бы два раза в неделю. Пришли очень много бабушек, дедушек, мамаш и папаш со своими чадами. Я их прослушивал, но не очень придирчиво  по части музыкальных данных, ибо задача у меня была совсем другая, чем обучение их музыке. Это делают в музыкальной школе. А вот занять их музыкой, особенно той, которую повседневно они не слушают, коллективным  пением, пусть даже не совсем совершенным, научить их слушать музыку, это  представляло для меня первостепенную задачу. Мы сочетали песню с движениями, играми, шутками и… о, это самый интересный кульминационный момент -  перерыв:  дети наперегонки спешили на кухню, где их ждала миска с конфетами! Да и название «Крылатские козявки» смешило их, что   прибавляло им положительные эмоции. Мы часто выступали в различных залах Москвы, такие как Колонный зал или  Политехнический музей,  и даже в  «вечерней сказке» на телевидении.  Один мальчик был совсем без музыкального слуха, но я его брал в  концерты, потому что он всегда приходил очень элегантно одетым, в бабочке и концертном костюмчике. Я его ставил в первый ряд, и он гордо стоял, шевеля  лишь  губами, без звука, о чём мы договорились заранее. Ансамбль выглядел великолепно, благодаря, в том числе, и ему. Так было несколько лет. Многие уже окончили «Оксфорды», университеты, руководят большими коллективами и вспоминают это  первое свое соприкосновение со сценой и магическое ощущение  себя артистом. Они и ходят иначе, и разговаривают иначе. И пусть они и не состоялись как артисты, но артистические манеры  приобрели. Да и стены стали чище.

- Ваш учебник по теории музыки достаточно популярен среди музыкантов. А есть ли еще музыкальная литература, которую вы написали? Планируете ли написать еще?

 - Нет. Это было в пору, когда я перестал писать музыку и  переключился на теорию. После двух консерваторий мне не нравилось, как я пишу музыку. Это было продолжением моих консерваторских  ученических  заданий, а мне хотелось чего-то другого. А чего именно,  не мог сформулировать. В то время  я преподавал теорию музыки студентам и сам учился у времени. Идея возникла после накопленного какого-то опыта. Логин Цуркану, заведующий  отделением теории музыки и предложил начать совместную работу по созданию учебника. Были очень интересные  находки в изложении  основы не только теоретической, но и практической теории музыки. Я своим студентам преподносил новый материал именно так, как мне представлялось. Но мой коллега, заведующий, был большим ортодоксом, и много из задуманного не вошло в учебник. Главное упущение, на мой взгляд, было  отсутствие связи между теоретическими выкладками и практическим их применением. Конечно, сегодня можно было бы вернуться к этому учебнику и привести его в задуманную форму, но у меня появились другие интересы, да  и другое время сегодня. Мне надо писать, выступать, выводить музыку к слушателям, которые когда-то мне поверили и сегодня ждут от меня чего-то нового. Теория требует полную отдачу, а отдавать её взамен живой музыки, мне не хочется. Да и не стремлюсь к этому.

- Что вы могли бы пожелать начинающим юным композиторам?

- Меня довольно часто просят молодые, в основном самодеятельные композиторы, послушать их сочинения и дать оценку. Я не очень охотно это делаю, но не отказываю, потому что и сам был когда-то самодеятельным. Первое, о чём я спрашиваю, что закончил по музыке. Говорит, что ничего. Тогда я отвечаю, что надо этому учиться. Да мне и оценивать такое творчество будет сложно с  позиции  своих академических знаний. А бывают случаи, когда говорят, что закончил консерваторию. Я тогда советую оставить эту консерваторию и писать, как душе хочется. Правда, это я могу позволить себе так сказать лишь тем, у которых есть что оставлять. Под  этим надо понимать, что надо найти себя, свой «мотивчик», свою музыку, а не оставаться на всю жизнь придатком своего учителя и пытаться  повторять его. А то и оставаться рабом теоретических догм, без которых нельзя обходиться, но от оторых надо вовремя отойти. И ещё бы я посоветовал  молодым композиторам не бояться самих себя. Надо побеждать себя и ступать в мир новой музыки, как по ковровой дорожке, сотканной из множества нитей  прошлых поколений, поколений ныне живущих, да и своих, генетических. Если это дано.

Я пою