Творчество остается неразгаданной тайной. Известия. 30.10.2018

Композитор Евгений Дога — об источниках вдохновения, выступлении в таежной избе и эликсире достоинства

 
30 октября 2018, 00:01
Наталья Эллер

Народный артист СССР Евгений Дога, этим летом награжденный орденом Александра Невского, представил сольную программу камерных произведений в Брюсселе. Впереди у маэстро — концерт в Нижнем Новгороде. 81-летний композитор не снижает творческой активности и регулярно выступает и в России, и за рубежом. О том, как изменилась публика за последние полвека, что делает музыку интернациональной и с чего начинается создание хита, Евгений Дога рассказал «Известиям».

― Вы сочиняете музыку уже много десятилетий. Что объединяет ваши произведения разных лет? Какую эволюцию пережил ваш стиль?

― У каждого из нас есть свой голос. Жизнь проходит, а голос остается. Правда, однажды начинает малость поскрипывать. Я вспоминаю свои самые первые работы: абсолютно такой же ход развития, такие же мелодические характеристики. Отличает только профессиональная выучка, которая со временем меняется. Особенно в сложных классических формах, где я стараюсь излагать музыкальный материал свободно, высвобождаясь от школьных канонов. Это необходимо, чтобы не остаться прилежным учеником на всю жизнь. Еще я стараюсь изучать разные «музыкальные языки» планеты — от Южной Америки и Соединенных Штатов до Китая, Турции, Скандинавии.

― Слушатели и зрители знают вас в первую очередь как кинокомпозитора. Как вы относитесь к тому, что эта сторона вашего творчества вышла на первый план?

― Конечно, когда меня всё время представляли как кинокомпозитора, это немного раздражало. Я ведь пишу и другую музыку: песни, камерные произведения, балеты, хоры, симфонии. Однако позже я решил, что ничего плохого в этом нет, потому что мои работы для кино помогали создавать классические сочинения. Так, после работы над саундтреком к ленте «Анна Павлова» (фильм режиссера Эмиля Лотяну 1983 года. — «Известия») мне было легче писать свой первый балет Luceafarul, за который я «схлопотал» Государственную премию СССР.

К тому же кино смотрят миллионы зрителей, в то время как в театр ходят лишь сотни, и то изредка. Музыка, которая записывается для кино, сразу «выходит в эфир» — зачастую на весь мир. К великому сожалению, с классическими жанрами дела обстоят совсем иначе. Из моих шести квартетов мало кто знает хоть один. Песни поют лишь шлягерные. Остальные — так, изредка. Меня, правда, это не тревожит, потому что «шлягеры» быстро, как мотыльки, исчезают. Пусть у меня мало песен, но радует, что «Мой белый город» остается в памяти многих, как и «Мария, Мирабела» или «Все начинается с любви». А многие мои молдавские песни поются как народные.

И всё равно я скучаю по музыке для кино. Хотя сегодня оно совсем не такое романтичное, как раньше.

― Музыкальные фильмы режиссера Эмиля Лотяну «Табор уходит в небо» и «Лаутары» своей атмосферой во многом обязаны вашей музыке. Что вдохновляло в работе над ними?

― Работа с Эмилем Лотяну была для меня настоящей академией. Тогда я понял, насколько важно знать народное творчество. И не только музыкальное. Некоторые мои профессора в консерватории говорили, что народная музыка — это вторичный материал. Видимо, они плохо изучали творчество Глинки (говорившего, что музыку сочиняет народ, а композиторы ее только аранжируют. — «Известия»). Лотяну обладал огромной творческой энергией, он заряжал всех своим темпераментом, эрудицией, умением передавать образы. В названных вами картинах я смог применить свою консерваторскую выучку к работе с народным мелосом, что дало в конечном итоге совсем иное звучание.

Собственно, классический «наряд» помог высветить ту многовековую энергию, что заложена в культуре и цыган, и молдаван, и румын, и русских. Я стараюсь при первой возможности знакомиться с музыкой народов, с которыми приходится встречаться. Даже уличные музыканты мне интересны. В той же Латинской Америке или Непале я слушал и записывал многих таких музыкантов. Эмиль Лотяну тоже был большим ценителем и знатоком народной музыки, поэтому он ее и чувствовал по-особенному, чему учил и нас.

― Вы родились в Молдавии. Что для вас значит молдавская музыка?

― Я воспитывался в советское время, когда народная музыка была не совсем в почете, хотя в консерватории читали специальный курс по музыке народов СССР. А молдавские мотивы у меня в генах, как и русская культура в русском человеке. Даже сочиняя в России, а большинство моих произведений написано в России, всё равно я сохраняю «молдавские следы». Это уже мой почерк. Чем больше я соприкасаюсь с молдавской музыкой, с поэзией наших классиков, тем сильнее меня затягивает этот образный и эмоциональный мир, потому что он находит резонанс в моей душе, в моих чувствах. Хотя поэты Серебряного века меня затронули не меньше — я написал три тетради песен и романсов на их стихи.

Российская музыкальная культура обладает огромным классическим багажом, разнообразной традицией народного музицирования, имеет богатейший опыт исполнительского мастерства. Я формировался как композитор под влиянием этой богатейшей культуры. Она стала на всю жизнь питательным источником моего творчества и прекрасно «влилась» в мою этническую культуру. Такое сочетание придает музыке особый колорит, делает ее понятной более широкой аудитории. Помню, как в киноцентре на Красной Пресне несколько десятков хиппарей, стоя у стены, слушали весь мой концерт в двух частях, собранный из совсем не хипповой музыки.

― Несмотря на солидный возраст, вы продолжаете активно гастролировать. Почему?

― Первое мое выступление перед советской публикой было в начале 1970-х в театре «Эрмитаж». Помню, что в программе напечатали мою фамилию как «Дог», поскольку если музыка Доги, то в именительном падеже должно быть «Дог». Хотя моя фамилия к британским четвероногим никакого отношения не имеет. С тех пор я выступал в самых разных местах, от Кремлевского дворца до сибирской глубинки. И продолжаю концертировать. Мне нравится приносить людям радость. В затерянной таежной избушке с девятью слушателями на приставных лавочках я получил энергетический заряд, думаю, на всю жизнь. Эти люди на моих глазах «воскресли», обрели другой мир, о котором и не догадывались.

За рубежом стал гастролировать совсем недавно. Были концерты в США, Канаде, во многих европейских городах, в Китае. В этом году у меня состоялись концерты в Австрии, Венгрии, Румынии... И публика везде одинаково хорошо принимает. Я предпочитаю выступать на открытом воздухе перед многотысячной аудиторией. В программы популярных композиций включаю и классические произведения, приобщая таким образом публику и к серьезной музыке.

― С чего начинается создание музыки для вас. Наитие, логическая идея, какой-то музыкальный мотив, что-то иное?

― Музыка, как и любая деятельность человека, начинается с идеи. Появилась идея, начинается поиск ее реализации. Иногда эта идея появляется от одной-единственной фразы в стихотворении или брошенной кем-то интересной мысли. И вот идет, идет развитие. Дальше начинается кропотливая работа с поэтом, с исполнителем, оркестром, публикой, самим собой. Да, иногда и музыкальный мотив, даже чужой, зарождает идею. Но только если этот мотив огромной энергетической мощи. Это как стартер у машины, способный привести в движение сотни лошадиных сил. Впрочем, все эти параллели и описания — не совсем точны, потому что творчество остается неразгаданной тайной, как и любовь.

― Что вы думаете о современном российском образовании? Нужно ли увеличивать роль музыки в школе?

— Наша школа, к сожалению, игнорирует музыкальное и изобразительное искусство. А жаль. Не думаю, что корни квадратные или кубические сильно влияют на формирование ребенка. А вот музыка, живопись открывают в человеке энергию творчества, созидания, красоты, добра. Если бы музыку изучали в школе, не было бы слов «не люблю», «не нравится». «Для того, чтобы любить, надо знать», — говорил Карамзин.

― В прошлом вы занимались не только творчеством, но и общественной деятельностью. Зачем это вам было нужно?

― Любой значимый художник становится общественным деятелем уже своим творчеством. Вряд ли кто-то помнит запальчивые выступления руководящих деятелей во время Всемирного фестиваля молодежи и студентов 1957 года. А вот «Подмосковные вечера» помнят и поют поныне. Но я действительно всю свою сознательную жизнь занимался общественной работой — то в комсомоле, то в профсоюзе, то в руководстве творческой молодежью в ЦК комсомола. Мне нравилось создавать стенгазеты, организовывать капустники в консерватории. Потом я был депутатом в Верховном Совете Молдовы и работал два созыва в Верховном Совете СССР.

Но с 1991 года я не занимаюсь никакими политическими проблемами, только музыкальными. Я понял, что музыка для меня — больше, чем политика, которая ведется по не понятным для меня правилам. И сейчас я занимаюсь только музыкой, которая, думаю, помогает миллионам людей на планете обретать гармонию в душах и думать о прекрасном и процветающем мире, где главным является человек.

— Так ли важна музыка в современном мире?

— Я уверен, что в жизни каждого человека музыка занимает огромное место и влияет на его состояние, здоровье, в конце концов. Надо только научить человека с детства слушать ее избирательно и внимательно, а не жевать булку, сидя в наушниках. Музыка — твой собеседник, с которым нужно общаться, глядя ему в глаза, а не стоя к нему спиной и что-то бурча про себя. Она дает тебе без особых усилий то, что может дать только она. Это эликсир достоинства и чистоты.

СПРАВКА «ИЗВЕСТИЙ»

Евгений Дога окончил Музыкальное училище имени Штефана Няги (Кишинев), затем Кишиневскую консерваторию по классам виолончели и композиции. В 1957–1962 годах — артист оркестра Молдавского радио и телевидения. Стал широко известен в 1957 году, когда певица Мария Биешу исполнила песню «Белый цветок сада» на молдавском телевидении. В разные годы его песни пели Алла Пугачева, Эдита Пьеха, Лариса Долина и другие исполнители. С 1967 года пишет музыку для кино. В общей сложности автор саундтреков более чем 200 кинокартин, в числе которых — «Мой ласковый и нежный зверь», «Табор уходит в небо» и др. Народный артист СССР. Лауреат Государственных премий. 

Известия