Евгений Дога: «Не понимаю людей, которые не оставляют следов». Смоленская газета. 20.01.2016

Откровения автора «народной» музыки

Когда-то никто не мог даже подумать, что вальс, написанный буквально за ночь, станет визитной карточкой композитора. Да и сам Евгений Дога считает, что среди его произведений есть гораздо более интересные мелодии. Но народный выбор однозначен. Более того – вальс из фильма «Мой ласковый и нежный зверь» давно уже живёт собственной жизнью. Его можно услышать где угодно. И однажды сам композитор стал свидетелем, как его мелодию играли в Париже уличные музыканты, выдавая за старинный французский вальс.

Впрочем, Евгений Дога давно не обижается на такую «народность» своих произведений. Он считает это показателем популярности и поводом для авторского счастья и гордости…

«Народная» музыка
– У меня много музыки, которую считают народной. Часто слышу, как о моём произведении говорят, что это народная музыка. И я не обижаюсь, честное слово. Мне вся музыка очень легко даётся – я очень быстро пишу. И вообще, любое произведение после написания живёт самостоятельно. Я совсем недавно вёл телевизионную программу, и мне очень понравилась одна группа, которая исполняла мою песню. Они были просто уверены, что это народная музыка. «Мы двадцать лет её поём!» – говорили они мне в качестве аргумента.

– Надеюсь, вы их разубедили и теперь они будут объявлять ваше авторство?

– По большому счёту, мне это не так важно. Мои песни звучат – вот что главное. В принципе, я думаю, что вся народная музыка имеет авторов. Не надо считать, что она возникла из ниоткуда – кто-то же её сочинил. Просто тогда не было таких приверед, которые две ноты сочинили – и уже композитор, и уже авторское право, чтобы получать деньги. Те музыканты, чья музыка теперь стала народной, наверное, были бескорыстнее. И одарённее – чего там говорить. Такой богатейший фольклор оставили эти авторы народу без всякой компенсации! И эта музыка жива во все времена. Я не могу припомнить, чтобы, собираясь за столом, люди пели то, что предлагает им сегодняшнее телевидение.

– Вам не нравится современная музыка?

– Я не против современной музыки – понимаю, что каждое время диктует свои правила. Но во все времена есть ширпотреб и есть действительно добротные вещи, произведения искусства. И самое дорогое в музыке – это наш фольклор. Слава богу, что остались какие-то очаги народной памяти. И эту память мы должны обязательно сберечь. 

– Но не вся же современная музыка – ширпотреб…

– Согласен. Более того, я вас уверяю, что у нас и сейчас очень много одарённых композиторов. Просто для них почему-то нет эфира. И единственная возможность как-то заявить о себе – идти напрямую к зрителю, то есть на концерты. Среди моих консерваторских учеников много талантливых. Они приносят мне свои произведения, и я понимаю, что это хорошо написано. А что дальше? А дальше, к сожалению, ничего – тупик. Я уже много лет председатель жюри конкурса «Одарённые дети России». И из года в год повторяется одно и то же: в мае мы награждаем детей, которых до этого ищем по всей стране, а назавтра они никому не нужны. Хотя государство просто обязано подхватить эстафету и помочь этим детям состояться. Почему в Лондоне их могут обучать бесплатно, а в России нет? Ужасно больно видеть, как мы топчем собственные таланты. Поэтому я и говорю об этом везде. Не только чтобы услышали – я таким образом ещё и освобождаюсь от этой боли, которая гложет и укорачивает жизнь.

Памяти друга
– Евгений Дмитриевич, я знаю, что у вас были очень тёплые творческие отношения с режиссёром Эмилем Лотяну, музыку к картинам которого вы писали. Тот же знаменитый вальс к фильму «Мой ласковый и нежный зверь»…

– А ещё «Лаутары», «Табор уходит в небо» и «Анна Павлова». Он снял всего четыре картины, но все они – золотой фонд кино. И это лучшие фильмы, в которых мне приходилось работать. Все эти фильмы Эмиль Лотяну снял с 1975-го по 1981 год. То есть всего за шесть лет. А последние двадцать ему вообще не давали снимать. Не запрещали, нет, просто не финансировали. И, естественно, это ускорило его уход из жизни. В его столе остались потрясающие сценарии, которые так и не были реализованы. Один фильм, правда, он пытался снять уже в самом конце, когда был ужасно болен. Но мы не закончили эту работу. Что, наверное, и хорошо, потому что в таком состоянии человек не может полноценно творить.

– И именно Эмилю Лотяну вы посвятили одну из своих музыкальных пьес…

– Да. Эта пьеса написана в память о нём. И это единственное моё посвящение. По сути, исключение, потому что я принципиально никогда ничего никому не посвящал – считаю, что это слишком смело. Но здесь мне опять же хотелось выплеснуть свою боль. Боль не только от утраты хорошего друга, но и от несправедливости происходящего – когда не дают работать талантливейшим людям. И кто не даёт: люди, которые так много говорят о Родине, о любви к народу. Но ведь Родина – это прежде всего люди, которые что-то создают: пашут, сеют, творят. И у всех у них есть имена. Но, видимо, власть считает иначе. Приходят на три-четыре года и думают, что Родина – это они. А мы – народ. Или, ещё хуже, народные массы – дурацкое выражение, звучит как продукт переработки, вроде сырковой массы…

Универсальное лекарство
– Вы на концертах очень много и откровенно общаетесь со зрителями. Это тоже возможность освобождения от боли?

– Безусловно. А кроме того, я понимаю, что в зале сидят мои единомышленники – те, кто меня понимает. Я это вижу по их глазам, по реакции на мои слова. И очень надеюсь, что после таких встреч я приобретаю новых друзей. Потому что все мы эгоисты: никто не хочет иметь врагов – только друзей.

– Вы очень устаёте после концертов? Всё-таки возраст уже солидный…

– Совсем не устаю. Потому что сцена обладает неким лечебным эффектом – на ней исчезают все пакости. Неделю назад я выступал в Вене. Перед концертом у меня всё было заложено, я с трудом говорил. Но стоило мне выйти на сцену – и никаких хворей. Пожалуй, для артиста это самое лучшее лекарство.

– А как вы думаете, ваша музыка обладает такой лечебной силой?

– Не знаю. Могу лишь заметить, что моя эта музыка только отчасти. Я искренне не понимаю, когда говорят: «Я сочиняю музыку». Это неправильное слово, потому что нельзя сочинить то, что уже есть в природе. Мы всё берём именно оттуда. Просто одним дано, а другим нет – использовать свой дар (хотя даром ничего не получается) вычитывать всё с природы.

Пройти, оставив лёгкие следы…
– Евгений Дмитриевич, поскольку мы с вами встретились в такое замечательное время – новогодние праздники, Рождество, у вас есть возможность поздравить всех смолян, а не только тех, кто был на концерте.

– Делаю это с удовольствием. Дорогие смоляне, я желаю вам счастья! Я хочу, чтобы вы радовались каждому наступающему дню, который приходит на смену предыдущему. И чтобы каждый день, как отпечаток ноги на снегу, оставлял бы какой-то приятный след. Я не понимаю людей, который ходят по этому миру и вообще не оставляют следов. Потому что каждый шаг, каждая ступень должны быть значимыми. И я желаю не только хороших праздников, но и счастливых новых дней и новых лет. Ведь, по сути, каждый наступающий день – это праздник для нас. Потому что это великое счастье – жить, встречать новый год, новый день, новую зарю. Я вам желаю в 2016 году быть в полном здравии, наполненными новыми идеями, надеждами и, конечно, оптимизмом. Хочу, чтобы мы все пожелали счастья нашей стране, которая нуждается в нас. Чтобы не забывали, что мы все – единое целое, которое должно сохраняться как каравай хлеба на чистой белой ткани полотенца, вышитого красивыми узорами любви и счастья.

– Для вас Новый год – это особенный праздник?

– Я не очень-то символист в этом плане. Считаю, что новый год является продолжением старого. Поэтому говорить о Новом годе как о чём-то особом – очень лихо. Это всего лишь часть единого временного пространства, которое не имеет конца. Это ещё одна ступень на лестнице жизни, по которой мы поднимаемся вверх. И очень важно, чтобы эта поступь была именно восходящей…

– У вас есть какие-то традиции, связанные с Новым годом?

– Были. Сейчас я их немножко подзабыл. Например, я обычно буквально за несколько минут до наступления Нового года садился за фортепиано и в последние секунды пытался что-то придумывать. И получалось! Но в последнее время у меня эта привычка как-то отошла. Не думаю, что это ненормально – человек развивается, и каждый раз меняются его приоритеты и пристрастия. Это своего рода экзамен, который надо постоянно себе устраивать. Я ведь частенько себя испытывал, насколько быстро могу написать. Картину – за три дня. Балет первый – за два с половиной месяца. Хотя это десятки страниц партитуры, которые невозможно переписать – переписчики поссорились, потому что не успевали в срок. Себя надо испытывать. У нас ведь масса неиспользованных резервов, о которых мы даже не подозреваем. И чтобы их обнаружить, надо поставить себя в достаточно жёсткие условия. Потому что наш мозг – создание очень ленивое, его необходимо периодически будить. И вообще, человек таков, что его нужно всё время дёргать. Тогда всё получается. Я бы массу вещей не написал, если бы меня не дёргали.

– Кто?

– Жизнь. Режиссёры. Потому что искусство – это не только творчество и вдохновение, но ещё и календарь, производственная программа, которую надо выполнять. Иначе не получишь деньги. И с одной стороны, это, может, и плохо, но с другой – хороший стимулятор. Потому что человека необходимо периодически подстёгивать. Как лошадей, которые часто без бича просто не едут – их надо подхлёстывать. Может быть, не сильно, но периодически надо. Это только на пользу…

Фото: Анна ГОРШКОВА
Смоленская газета